Я закончил Бауманку, а вечерами занимался ремонтом машин. Однажды отремонтировал машину одному военкому и он меня спрашивает: «Какое у тебя образование, Бауманский? И что ты тут делаешь?» Я говорю, мол, деньги зарабатываю, семью надо кормить. Он говорит: «В армию хочешь?» Я говорю: «Только в хорошую армию, за границу». Это был октябрь 1981 года и я думал, что никогда в жизни за границу не попаду. Поговорили, разошлись, а утром он мне звонит и приглашает пройти комиссию.
Чтобы попасть в Германию, нужно было написать заявление о том, что ты согласен служить в любой точке Советского Союза столько, сколько скажет Родина. И если ты комиссию не проходишь, то все равно служишь в армии, но внутри страны. Страшно было нырять на 25 лет. До меня человек сказал, что он хочет в Германию. А ему говорят: «Так ты в армию хочешь или в Германию?» И отправили его служить куда-то, не в Германию. Меня тоже спросили, куда я хочу, а я ответил: «Партия сказала: “Надо!” — комсомол ответил: “Есть!”». В общем, попал. И вот пятого января 1982 года мы прилетели в Шперенберг, в ГСВГ.
Сначала я попал в Кведлинбург, где военная часть 200 на 200 метров стояла в чистом поле. Потом меня перевели в Вюнсдорф, где автобус ходит в город, есть рестораны и работа интересная — в должности капитана я строил командный пункт. В Вюнсдорфе стояли пять армий, громадное количество средств разведки, обнаружения, воздействия, и мы всем этим управляли. И вот я там молодой, сопливый мальчишка, докладывал почти всем маршалом Советского Союза.
Бывший военный городок Вюнсдорф осенью 2022 года. Фото: Елена Каширская
Вообще ностальгические моменты для меня реальнее, чем сегодняшняя жизнь. Я в Вюнсдорфе шесть лет отслужил и люблю Германию. В силу того, что период службы был интересный, насыщенный, а особенно на контрасте с СССР, у меня от Германии осталось впечатление, что это лучшая страна мира. Хотя по миру много поездил.
Когда в 1987 году уезжали, я понимал, что никогда больше не вернусь, а очень хотелось. Из-за образа жизни немцев — это культура, спокойствие, медицина, порядок везде. В ГДР было даже больше порядка, чем сейчас. Да, одежда была непритязательная, машины простые, но образ жизни, социальные факторы и гарантии… У меня собаку машина сбила, серебристого пуделя с сумасшедшей родословной, которая стоила полторы моих зарплаты. Половина части со мной разговаривать перестали — как можно было деньги на собаку потратить? И немцы его лечили. Я приехал в поликлинику — рентген, анализ мочи, кала. Куда я попал? Моментально все сделали. У нас к людям так не относятся.
Советская армия и местные немцы
Нам общение с немцами было запрещено — надо было каждый раз докладывать особистам. Но выход из городка был свободный, мы ходили на пляж и по гастштеттам выпивали. В гастштеттах были айсбайн, холодная водочка, солянка обалденная. Отношения с местными были нормальные, человеческие. Например, когда ввели сухой закон, даже пиво нельзя было пить. При входе на территорию военного городка сумки обыскивали, чтобы алкоголь не проносили. Патруль ловил на выходе из гастштетта, а гастштеттчик открывал заднюю дверь и мы выныривали оттуда. Но и неприятности были, можно было попасть в комендатуру, потом на партсобрание. Но мы молодые были, пофигу было. А гастштеттчики говорили, что поставят Горбачеву памятник из золота — у них прибыль подскочила в разы. Ломанулись сразу все сюда, пиво рекой текло.
Браки с немцами начались уже после падения стены, когда открыли границу с Западным Берлином. А до того за связи с немками особисты отлавливали и отправляли обратно в Союз. По субботам зачитывали приказы, и почти в каждом были изнасилования. Прапорщик с семьей поехал на шашлыки и там изнасиловал немку. Потерпевшие подавали в полицию, полиция обращалась к руководству ГСВГ. Однажды был такой приказ: два солдата изнасиловали немку по договоренности, за фотоаппарат. Когда все закончилось, вместо фотоаппарата отдали чехол. Уехали в Союз, один на восемь лет, другой — на десять. Иногда и на уровень Брежнева выходили. В Плауэне в 1981 году четверо шли из гастштетта, увидели в окно немку, которая переодевалась, вбежали, один держал, трое насиловали. Одному дали восемь лет, другому дестяь, третьему двенадцать. Тому, кто держал, дали восемь, он был комсоргом роты. Из Плауэна немцы облепили гарнизон, Хонеккер лично Брежневу звонил. Такого рода были контакты, что тут скажешь.
Какой же русский без гешефта
В Берлине дефицита не было. И вещизм сильный висел в воздухе. Поэтому посещение Берлина было нам запрещено категорически. На всех въездных вокзалах дежурили солдатики из спецотдела Берлинской бригады, они вытаскивали из толпы русских женщин. Их же легко определить — они выряжались как куклы, надевали шапки эти меховые… И если второй раз ловят, то выпускают приказ и всю семью отправляют за 24 часа в Союз. При этом, на вещизме многие тронулись головой в буквальном смысле слова. Точно помню приказ главкома, секретный, о том, что дети военнослужащих офицеров падали в голодный обморок. Настолько экономили эти денежки! Там вторая зарплата шла — марки на покупку всякой дребедени. Жили в ужасных условиях, у многих была только солдатская кровать, тумбочка, убитый телевизор и все. А домой скупали сервизы «Мадонна», какие-то ковры, мягкую мебель, «дивандеки» — тонкие коврики на диван, в войсках по ним просто с ума сходили.
Солдаты бегали в самоволку по утрам, творили чудеса. Немцы же по всем деревням — и до сих пор это осталось — раскладывали к подъезду молоко и булочки. Ну нашим чего ж не пробежаться за свежим молоком с булочками. Или вот 69-й полк в Вюнсдорфе ехал с учений, старший машины — прапорщик, а в кузове сидят солдаты. Прапорщик подъезжает к стоянке велосипедов в Цоссене. Говорит: «Стоп!» Из кузова вылетают шесть солдат, хватают эту гребенку вместе с десятью велосипедами, кладут в кузов и дальше поехали.
А иногда солдаты бегали на свалку Западного Берлина 11 декабря 1974 года Восточная Германия и западноберлинская мусороуборочная компания BSR подписали контракт на утилизацию мусора на свалке в Грос-Цитене в Восточной Германии (Großziethen, сегодня часть Шенефельда). Об этой западной свалке знали многие подростки, жившие в ГДР: помимо эротических журналов, в Гросс Цитене можно было найти сломанную технику, починить ее и продать., километров 10 от Вюнсдорфа. Если бы полицейские подловили, то тюрьма была бы. А там журналы Otto, иногда эротические журналы, техника! Чинили сломанную технику и вывозили в Союз, где ее продавали. Валюту нельзя было вывозить,; Все пытались бизнес делать. Какой же русский без гешефта.Иосиф Кобзон каждый год приезжал на выступления в Дом офицеров в Вюнсдорфе. Народ туда загоняли, идти никто не хотел. А с начальником управления торговли ГСВГ у меня был приятельские отношения, и когда я к нему приехал в Лейпциг жене шубу купить, там тоже Кобзон сидел. И тут этот начальник открывает кладовку, а там все забито каминами. Оказалось, Кобзон все купе в поезде забивал каминами, которые трудно было купить в Германии. Один камин стоил 200 рублей, а продавал он его за 500 марок. Потом за эти 500 марок покупал вязальную машину, которая стоила в СССР 1500 рублей. Пять концов точно делал.
Война
22 февраля 2021 года жена привезла внуков из Москвы в Берлин. 24 февраля началась война, мне дочка звонит: «Чтобы завтра был в Берлине!» А куда мне, я же не готов. Но бросил машину в аэропорту, она мне взяла последний билет на последний самолет за 700 евро и прилетел.
У меня коллега по бизнесу — киевлянин, бизнес в Харькове. Мы разговаривали по телефону, а он говорит, «Россия на века была, есть и будет». Я говорю: «Виталик, слезь с трибуны, а то свалишься!» Мы с ним сцепились, его понесло, стал спрашивать, неужели я не патриот. Когда я служил в Германии, у меня было семь лейтенантов-выпускников Киевского высшего инженерно-технического училища, мощный интеллектуальный вуз. И сейчас они практически все там полковники, воюют. Я с ними дружу, общаюсь, каждое утро у меня созвон и они мне рассказывают, что произошло.
Интервью: Наталья Конрадова
Unerwünschte Wege 2023